ВИКТОРИЯ В ЗАЛИВЕ ОЛЬГИ

РАССКАЗ ПРИКОСНУВШЕГОСЯ К ТАЙНЕ КОРАБЛЯ, ПЛЫВШЕГО НИОТКУДА!

Андрей ШПАТАК

4 января 2003 года, 6 часов пополудни. Приморье. Залив Ольги. Погода не способствует романтическим прогулкам под луной - ветер северо-западный, силой 15-17 м/с и температура около -20°C. Над водой клубы тумана - вода просто парит, в море в пределах до 50 миль - обледенение, что крайне опасно для небольших судов, так как это грозит потерей остойчивости и возможностью сделать «оверкиль», то есть попросту перевернуться. А для борьбы со льдом приходится использовать простые и всем доступные, но не самые эффективные средства - лопата, молоток и топор.

По рации на 16-м канале раздается крик: «Ольга - порт-контроль, шхуна «Виктория», на входе в залив Ольги, помогите нам - тонем!»

На рейде залива стоял на якоре сухогруз «Омский 116», он начал сниматься с якоря (это не менее 10-15 минут), ведя наблюдение за входом в залив. Вахта на мостике различала ходовые огни в тумане, которые потом пропали. Когда судно подошло примерно к тому месту, г де видели эти огни, то с помощью прожекторов удалось разглядеть нескольких людей, но на борт подняли только одного человека в гидрокостюме. К сожалению, этот человек уже был мертв. Судьба остальных восьми членов экипажа судна осталась неизвестна - никого со шхуны больше не нашли:

В свое время шхуна «Виктория» была конфискована у японских браконьеров и досталась нашим морякам. Приписана она была на Сахалине, но два года не заходила в Россию. Последний экипаж сел на судно за девять месяцев до его гибели. По чеку из японского супермаркета, найденному у погибшего матроса, выяснили, что команда 28 декабря 2002 года была в Японии, однако японцы это отрицают. Еще более непонятно было то, что в этом месте в это время года делало такое небольшое судно. Посты наблюдения его не видели - ни визуально, ни в радар; оно зашло в залив Ольги, словно «Летучий Голландец». Сахалинский владелец судна от поисков шхуны отказался. По официальной версии, сославшись на то, что это слишком дорого.

Так бы и затихла эта полная загадок история в незатихающих водах залива Ольги. Но в конце лета с затонувшего судна начал всплывать конец (так называемая «хребтина», на нее навешиваются крабовые ловушки), а он измеряется километрами, поэтому может помешать судоходству. Катера инспекции портнадзора стали его выбирать и свозить на берег. В результате эхолотом было обнаружено само судно (глубина 29 м, дно ровное, координаты забиты в GPS). Удалось поднять несколько крабовых ловушек и якорь.

Стало ясно, что «Виктории» не хватило всего лишь 15-20 минут, чтобы дойти до причала в порту Ольга - они уже прошли остров Чихачева и вошли в залив Ольги, но на этом их везение закончилось.

В двадцатых числах сентября того же года я «со товарищи», собираясь понырять в заливе Владимира на остатки крейсера «Изумруд» и не только, завернул в поселок Ольга к старому другу. Выпив чашку кофе, я спросил его, возможно ли понырять в заливе Ольги, поискать «Викторию». Друг ответил, что координаты места гибели «Виктории» уже установлены, даже есть с чего туда погрузиться. Уже через 15 минут вопрос с плавсредством был утрясен с начальником МАП С.В. Крыловым, даже дату обговорили. После чего я с легким сердцем отправился нырять в залив Владимира.

24 сентября 2003 года во второй половине дня мы отправились на «Викторию». Подъехали на причал к катеру (который нам выделила администрация порта Ольга, там тоже всех интересует, что случилось с затонувшим в их акватории судном), оделись на берегу, приготовили снарягу - вроде все идет по плану. Загрузились на катер и двинулись к месту гибели «Виктории». 10-15 минут - и мы в районе: видим буй из старого пенного огнетушителя. Выяснилось, что буй находится примерно в 100 м от того места, где лежит судно. Предпринимаем поиск с помощью эхолота и GPS, уже через несколько минут экран эхолота выдает нам красный всплеск высотой 5 м. Это «Виктория». Тут же бросаем якорь, как позже оказалось, очень точно.

Уже через пару минут я в воде с баллоном 18 л за спиной, жду партнера. И тут начинается череда проблем. У партнера подтравливает из-под шланга высокого давления - пытаемся устранить неполадку на борту. Тут партнер роняет за борт маску - приходится за ней нырять. К счастью, маску достали, да и течь воздуха вроде устранили. Знаками свыше решили пренебречь и начать погружение.

Идем по якорному канату; у меня в руках «Никонос-5», у партнера - мощный фонарь. Иду вниз, отслеживая канат. Оглядываюсь на партнера - вроде все в норме. Вижу дно - это илистый песок, все в мути, поднятой якорем. Становлюсь на дно и жду товарища. Но неприятности на этом не окончились. Вскоре я понимаю: не дождусь (как потом выяснилось, напарник не смог продуться, находясь практически уже возле дна). Мысль о всплытии, чтобы выяснить, в чем дело (как того требуют правила), я сразу отверг - повторное погружение на такую глубину возможно только через восемь часов, а солнце зайдет через пару часов. А когда я еще смогу сюда нырнуть - очень большой вопрос.

Якорь продолжает уходить от меня, утаскиваемый дрейфующим на поверхности катером. Компьютер ограничил время нахождения на этой глубине двадцатью минутами. Принимаю решение идти по следу, оставленному якорем. Надеюсь, что все успею до момента входа в режим декомпрессии. Коли решил, значит - вперед, благо на песке след от лап якоря виден очень хорошо. Мой путь занял 8 минут, видимость у дна - 5-7 метров, полумрак и зеленоватый оттенок, глубина - 28,5 м, грунт - мягкий илистый песок, дно, как ровный стол, из живности - мелкая камбала и актинии с длинными щупальцами, температура воды по часам «Ситизен» +3,8°C.

След от якоря закончился - это место, где он упал на дно. Слева, метрах в десяти, против света видно затемнение. Ясно понимаю: это она, «Виктория». Подхожу у дна, обхожу слева по носу - судно стоит на ровном киле, никаких пробоин не наблюдаю. Первое, что я вижу на дне, - сапог, обыкновенный японский резиновый сапог фиолетового цвета. Как-то становится не по себе - я все время помню о том, что люди так и не были найдены. Продолжаю движение в сторону кормы, подвсплываю до уровня палубы надстройки. На надстройке обнаруживаю надломленную мачту с радаром JRC. Тут же бросается в глаза спасательный круг с надписью «Виктория», привязанный к корпусу, - даже по прошествии почти девяти месяцев он все еще пытается всплыть на поверхность.

Включаю вспышку и начинаю снимать. Обхожу судно по корме. Плот ПСН стоит на своем штатном месте, хотя должен был всплыть при погружении судна на 3-4 м под воду. Снимаю. Вижу бортовой номер судна и позывные, написанные на надстройке с левого борта. Снимаю. На верхней палубе, где складировали крабовые ловушки, царит беспорядок - куски брезента, каких-то сетей, несколько ловушек, обрывки троса. Все это уже начало зарастать ворсистыми водорослями. На трубе просматривается эмблема российских рыболовных судов - два перекрещенных якоря красного цвета. Левый бортовой отличительный огонь разбит, хотя прожектор на другом борту совершенно цел. Дверь с левого борта в помещения команды открыта. Трюм на палубе тоже открыт, крышка откинута на надстройку, в трюме плавает множество ершиков. Открыт и иллюминатор мостика с правого борта, пытаюсь туда заглянуть, но без фонаря ничего не вижу - фонарь-то у партнера остался.

Время поджимает, да и я от волнения воздух потребляю весьма интенсивно. Пора закругляться. Иду в сторону полубака, там мачта с грузовой стрелой, флаг России продолжает развиваться под водой даже по прошествии 9 месяцев после гибели судна. «Виктория» будто продолжает стремиться к своему последнему причалу, еще не понимая, что уже все:

Делаю несколько снимков флага, потом обрезаю фал флага и беру его с собой - в качестве доказательства, что я здесь был, к тому же судовой флаг поднимается только над живыми судами, у списанных и мертвых он снимается.

Начинаю всплытие по компьютеру, отстояв положенные 3 минуты на остановке безопасности. Всплываю на поверхность. Все мое погружение заняло 28 минут, остаток воздуха 50 бар. Катер примерно в 5 метрах от меня, оказывается, были видны пузыри воздуха на одном месте, а также мой силуэт под водой. Передаю флаг и фотоаппарат на борт, снимаю баллон с подвеской и грузовой пояс, поднимаюсь на борт. Все, полнейшая расслабуха. Глоток минералки в удовольствие. Рассказываю, что видел под водой, и двигаемся к причалу.

На этом можно поставить точку в рассказе о данном погружении, но заканчивать повествование рано. Слишком много вопросов осталось без ответа. Если судно собиралось тонуть, почему не приготовили ПСН? Почему открыт трюм? Хотя его мог открыть воздух из трюма при затоплении судна. Почему открыты иллюминаторы ходового мостика? Откуда и куда шло это загадочное судно? И еще очень много «почему». На все эти вопросы можно попытаться получить ответы только при последующих погружениях, тем более что координаты у меня есть:

В следующий раз я погружался на «Викторию» уже в августе 2004 года. Впечатления еще более жуткие. Но обо всем по порядку.

Заранее договорился насчет судна в заливе Ольги - в этот раз ныряем с пластикового катера длиной примерно 7 метров японского производства с подвесным мотором (70 л. с.). Мои партнеры - Володя Полянский, весьма продвинутый ныряльщик, а также неплохой видеооператор (часто его видеосъемки составляют основу нашей краевой телепередачи «Жемчужина побережья»), и Олег Потапов, начинающий дайвер, со стажем погружений около года.

Выехали 19 августа на двух машинах. Полтора часа в пути. Дорога среди сопок, два перевала - и мы на берегу залива Ольги. Пока готовят катер к погружению, собираем каждый свое снаряжение. Ныряем на нитроксе, чтобы отодвинуть «бездекомпрессионный лимит». Глубина около 30 метров - как раз для нитрокса 32, баллоны 18 литров.

Катер спущен на воду. Начинаем закидывать в него охапки своего снаряжения - фото- и видеоаппаратуру, фонари, снарягу и дополнительные баллоны, на всякий случай. С погодой не повезло: солнце, светившее весь день, к моменту ныряния плотно закрылось слоистыми облаками, стало весьма пасмурно.

Затонувшая «Виктория» лежит на входе в залив Ольги, недалеко от острова Чихачева. Благодаря высокой скорости катера (около 20 узлов по GPS), на весь путь по тихой воде мы затратили минут десять. Начинаем поиск с помощью координат в приемнике GPS и эхолота. На это уходит еще минут пятнадцать. И вот на экране эхолота появляется темная масса - это «Виктория». Бросаем якорь и начинаем собираться.

Смотрю на поверхность воды как раз над тем местом, где лежит судно, и мне кажется, что я вижу потемнение воды. Такое бывает над большой подводной скалой или препятствием, но обычно при сравнительно небольших глубинах, а здесь-то около 30 метров - и это странно. Наверное, привиделось.

По очереди прыгаем в воду, собираемся возле якорного конца. Опрашиваю у всех готовность. Ну, все, пошли. Погружаемся в следующем порядке - сначала иду я, потом Володя, Олег замыкающий. Время 17.41 - несколько припозднились с погружением.

Отмечаю для себя, что вода какого-то темно-зеленого цвета, видимость под водой не более 5 метров, мой компьютер показывает температуру всего +5°, и это в августе месяце. Иду вниз, ориентируясь по якорному концу, дна при такой видимости не видно в течение практически всего погружения, глубину контролирую по компьютеру. Где-то на 20 метрах становится практически темно, а мой фонарь у Олега - он должен быть моделью и подсвечивать фонарем, у меня же только мой «Никонос» с 12 мм объективом. Потом, после погружения, проанализировав отснятые кадры, я пойму, что было ошибкой ставить этот объектив на камеру. Не слишком соответствовал угол отсвечивания вспышки (105 градусов) и угол захвата объектива под водой (56 градусов) - такой ярко выраженный «туннельный свет». Лучше бы подошел объектив 15 мм.

Дохожу до дна. Глубина 28,5 метров, что совсем немного по «красноморским» меркам, но здесь совсем другие ощущения глубины. Грунт на дне - ил, рука проваливается в него сантиметров на десять, видимость у дна падает до 3 метров, а температура воды понижается до +3°. Слева от меня в полумраке выделяется какая-то темная масса - это «Виктория». Дожидаюсь партнеров, но подходит только Володя, Олег вернулся на поверхность. Показываю Володе направление движения, и мы перемещаемся в сторону «Виктории».

За год, прошедший с моего первого погружения на судно, оно весьма сильно заросло водорослями и морской капустой ламинарией. Подхожу к борту, начинаю настраивать фотоаппарат и понимаю: ничего хорошего от съемки не получится - слишком темно. Володя тоже пытается выбрать оптимальные режимы для видеосъемки, но увы, и у него ничего не получается. Обидно. Идем вдоль борта к надстройке. Спасательного круга с надписью «Виктория» уже нет - видимо, оторвался и всплыл. Опускаемся под корму, здесь практически темно. Винт расположен в специальной выемке в корпусе, и его не видно.

Продолжаем обход вокруг судна. Пытаюсь найти какую-нибудь пробоину, послужившую причиной гибели. Дверь с левого борта оказывается закрытой, хотя я точно знаю, что здесь никого, кроме меня, не было. Или все-таки кто-то еще побывал? Плот ПСН-10 на своем штатном месте - так и не всплыл. Бортовой номер уже не виден - все заросло беловатого цвета водорослями. Пытаюсь очистить от них часть надстройки, где был номер. Но поднимается сильная муть, и я решаю прекратить это бесполезное занятие.

Двигаемся дальше вдоль борта очень медленно, здесь много веревочных концов и обрывков сетей - есть шанс в них запутаться. Обойдя судно по периметру и не найдя видимых причин аварии, подходим к рубке. Я беру у Володи небольшой фонарь и решаю заглянуть в разбитый иллюминатор рулевой рубки. Подхожу как можно ближе, просовываю руку с фонарем в рубку и начинаю смотреть. Видны выкрашенные в желтый цвет электрощиты управления ходовыми огнями и освещения судна. У дальней переборки - штурманский стол с ящиками для карт. Прямо возле разбитого иллюминатора стоит самодельное кресло, сделанное из старого японского автомобильного сиденья, а на нем лежит старенький двухкассетный магнитофон.

В течение всего погружения меня не покидало гнетущее ощущение от этого современного «Летучего Голландца» - слишком много загадок с ним связано. Картина, увиденная в рулевой рубке, только усилила это впечатление. Показываю партнеру на всплытие, и мы начинаем подъем. Отстояв «остановку безопасности», выхожу на поверхность. Смотрю на свой компьютер и фиксирую время - 18.08, все погружение заняло 27 минут, в баллоне еще более 100 атмосфер. Следом за мной всплывает Володя. Катер от нас на расстоянии 10 метров. Подплываем к нему, передаем на борт баллоны с компенсаторами и аппаратуру.

Уже на катере Олег рассказывает, что потерял нас еще при погружении, поэтому решил всплыть - и это правильно.

Выбираем якорь, заводим двигатель, и через 10 минут мы уже на берегу. Гнетущее ощущение от погружения так никуда и не делось. «Виктория» осталась жуткой загадкой, которую мы не сумели разгадать.

:Я за свою дайверскую карьеру побывал более чем на десятке затонувших судов и кораблей, но более тяжелой ауры, чем у «Виктории», мне пока не встречалось. Хотя вроде бы по количеству жертв ей весьма далеко до других кораблекрушений. Если вспоминать о широко известных всем дайверам Красного моря «Тистлегорме», «Дунравене», рэках рифа Абу-Нухас, то, погружаясь на них, не испытываешь никаких особых переживаний - по крайней мере я ничего не испытывал. Наверное, это происходит потому, что время и тысячи дайверов, побывавших на этих затонувших судах, просто «вымыли» своими воздушными пузырьками тяжесть их ауры. На дальневосточных рэках (танкер «Ока», остатки крейсера «Изумруд» и безвестный СРТМ в заливе Владимира, а также «японский эсминец» у острова Карамзина) я тоже не испытывал таких гнетущих впечатлений. Хотя я нырял на них не раз и они мне хорошо известны.

Для меня «Виктория», небольшая рыболовецкая шхуна, лежащая на входе в залив Ольги, осталась жутковатой и гнетущей загадкой, которую я так и не разгадал.

Андрей ШПАТАК